Дело с двойным дном [Версия про запас] - Иоанна Хмелевская

И на крестинах сержант сидел за пиршественным столом рядом с крёстным отцом. Нет, алиби железное! А раз не хахаль — дело гиблое, больше подозреваемых не оказалось. Вернее, не так — подозревать можно было все местное жульё и многочисленных клиентов из более отдалённых мест. Януш сам этим делом не занимался, но помнил, что коллеги говорили — тощая и рыжая, и зубки в разные стороны торчат. Звали убитую женщину Барбара Дорна, рыжей она была от природы…

— Связь между треплом собачьим и устранением свидетеля напрашивается сама собой, — сказала я твёрдо. — И по-моему, дело было так: Доминик с Райчиком договорились, специально подгадали, чтобы совпало с крестинами, один поехал крестить, а другой бабой занялся. В подозреваемые Райчик не попал, оно и понятно, ведь Баськи он не знал. Та же Владька на Библии поклянётся, что их знакомство ограничилось тем одним-единственным разом, когда Райчик пинками выгнал Баську из дому.

— Ты права, — подтвердил Януш моё заключение. — Насколько я помню, тогда Ярослав Райчик вообще не фигурировал в документах следствия.

Погоди, никак не вспомню фамилию этого Доминика. Вроде, какая-то птичья…

— Пегжа, — услужливо подсказала я.

— Спасибо. Как же его фамилия? Вертится в голове… Срока… Срочка… Кажется, Срочек.

— Да не ломай голову, наверняка найдутся материалы дела. И самого Доминика не так уж трудно будет разыскать.

— Я тоже думаю — нетрудно. Но это ещё не все.

От разговорчивой Владьки я узнал, что тот самый вредный дядюшка умер, но осталась его вдова, а, по словам Владьки, она ничего в квартире не трогала, ничего не выбрасывала, в том числе и бумаги, которыми Ярослав Райчик уж так интересовался! Из кожи лез, чтобы их заполучить, и в некотором смысле заполучил-таки. Видимо, среди бумаг были старые счета за выполненные когда-то строительные работы, а на счетах наверняка фигурировали фамилии заказчиков и, очень возможно, их адреса. Улавливаешь? Следующим шагом стала ипотека…

— Да, немалую работку провернул ты для Болека, — заметила я. — Вряд ли Болеку удалось бы вытянуть из Владьки столько сведений, ведь она знает, что Болек — глина. И вообще, полицейский на пенсии на порядок выше обычного полицейского, это я уже по личному опыту знаю. Во-первых, никакой ответственности, во-вторых, никто его не будит среди ночи, в-третьих, имеет право поделиться тайнами следствия со своей любимой. Представляешь, что бы со мной было, если бы ты сейчас ничего мне не рассказал?!

— Может, и сейчас я бы тебе словечка не пикнул, если бы ты была как-то связана с Домиником, — нахально отозвался мой личный полицейский. — А поскольку ты с ним не связана… Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься.

— А поскольку ты не связана, имею право все рассказать тебе. Тем более что знаю — ты не из болтливых. Что это так чудесно пахнет? Очередная приманка для Болека? Может, приступим к ужину, не обязательно же каждый раз его дожидаться.

— Хорошо, подождём ещё последние десять минут, и, если не явится, приступим.

Нет, я всегда говорила — у полицейских есть какое-то особое чутьё! Болек заявился ровно через десять минут, в тот момент, когда я вытаскивала утку из духовки. Уже на пороге он потянул носом, бросил испытующий взгляд на деликатес, и дотоле нахмуренное его озабоченное лицо просияло.

Без приглашения садясь за стол, он заметил с трогательной простотой:

— Моя бывшая жена, которая выдержала со мной только два года, совсем не умела готовить. Если бы не вы, я бы наверняка помер с голоду, совсем нет времени поесть. Хорошо, по крайней мере, мне хоть ужин обеспечен…

— Закуски пойдут на второе, потому что утку следует есть горячей, — распорядилась я, поставив посередине стола утку в огромной утятнице. Она заняла весь стол, но никто не был в обиде, уж очень приятно было смотреть на отлично запечённую птицу с пылу, с жару.

Мы с Янушем не изверги, дали Болеку возможность спокойно заморить червячка, так что утку он ел в своё удовольствие, не отвлекаясь на разговоры.

Да и служебный обмен мнениями начали не с расспросов. Болек ещё дожёвывал последний кусок утки, когда Януш принялся информировать его о своём частном расследовании. Правильно, гуманно мы поступили, ибо Януш не закончил ещё говорить о Владькиных откровениях, как Болек, не дожевав утку, уже кинулся к телефону.

— Порядок! — сообщил он, садясь на своё место за столом. — Я распорядился, Доминика поищут в наших архивах и, отыскав, примутся за поиски в натуре. Ну и что скажешь? Опять чёртов щенок оказался прав со своим ясновидением, хоть и не очень членораздельно предсказывал…

С подачи кошмарного Яся анализ микроследов в ветеринарной клинике был на сей раз сделан с особой тщательностью. И, ко всеобщему отчаянию, подтвердились предвидения проклятого ясновидца. Конечно же кровь, обнаруженная на штукатурке и обломках кирпичей рядом с покойным библиотекарем, принадлежала не библиотекарю, а кому-то другому. Вот четвёртый и обнаружился. Выяснилось, что таинственный четвёртый какое-то время топтался у стены на выдранных из пола паркетинах, истекая кровью. Не слишком сильно истекая, не смертельно. Проклятый Ясь уверяет, что он там полежал себе немного, а потом удалился на собственных ножках, живой и почти здоровый, никто его не волок. Принимал ли он участие в разгроме помещения? По словам Яся, чтоб ему пусто было, кое-какое принимал. Опять же лабораторный анализ подтвердил наличие под собранным паркетом чего-то кожаного, вероятнее всего старой охотничьей сумки.

Ягдташ, наверное? Кожа довоенная, высший сорт.

У меня тоже было что порассказать. Свои откровения я приберегла на десерт. Начала с вопроса: звонила ли Кася Болеку?

— А кто её там знает, — рассеянно отозвался Болек, всецело поглощённый салатом из цикория с дарами моря. — Ведь меня целый день не было в кабинете. А, и в самом деле! Мне сказали, обзвонилась какая-то женщина, даже фамилию сообщила. Пясковская, ну конечно же, это Кася. А что?

— Она изъявила желание кое-что дополнить в своих показаниях. Могу сказать, в чем дело, не стану вас томить…

Оба полицейских в молчании выслушали мой рассказ. Им я поведала всю правду и предупредила, что Тирану поведаю не всю, поскольку, как мне кажется, этот тип не в состоянии понять самых элементарных человеческих чувств. Вот почему предпочитаю скорее предстать перед ним идиоткой, страдающей провалами в памяти, чем чистосердечно рассказать обо всем, что знаю. Не скажу, что поручик Болек полностью согласился со мной.

— Ну, раз уж вы так решили, пани Иоанна, — с некоторым сомнением произнёс он. — Дело ваше, но тогда хорошенько продумайте, что именно станете ему врать, он на такие вещи знаете какой чувствительный? Малейший нюансик почует, не хуже радара. Как, например, вы объясните свой визит к Касе?

— Да очень просто. Я вся измучилась, думая о той встрече с ней, вот и помчалась выяснять.

— Что ж, это на вас похоже…

— А что ещё известно о четвёртом? — перебил наш разговор Януш. — Он до сих пор не всплывал в материалах расследования?

— В том-то и дело, никогда! Да и библиотекарь тоже. Непонятно, откуда он взялся, почему его убили.

— Есть у вас какая-то версия?

— Одни предположения. Логично предположить, что, если после смерти Райчика поисками кладов занялся Доминик и это он там копался, мог подключить к делу помощника. А почему этот помощник, истекая кровью, лежал у стеночки, холера знает…

— Притомился и отдыхал, — язвительно заметил Януш. — Стену долбать — работка не из лёгких.

— Пьяный, — выдвинула я свою версию. — Хватил немножко для бодрости…

— Бутылок из-под водки мы там не обнаружили, — серьёзно ответил Болек. — Скорее покалечился, взламывая стену. Мы нашли кирпич, которым прикончили библиотекаря, с прекрасными отпечатками. Если это сделал Доминик, считайте, преступление раскрыто. Спасибо электронике, действительно, способна совершать чудеса.

— А библиотекаря почему убили? — спросила я.

Вот уж глупее не придумала вопроса, ведь только что Болек признался, что следствие не располагает никакими убедительными версиями, но мне хотелось знать и о неубедительных.

— Ничего конкретного, одни предположения, — раздражённо ответил Болек.

Раздражение вызвал не мой глупый вопрос, а отсутствие у следствия достоверных мотивов убийства.

Поэтому я не рассердилась на поручика, а с пониманием отнеслась к их трудностям.

— Самый очевидный мотив: нежелание делиться с ним трофеями, — продолжал Болек. — Но тогда, на их месте, я бы и труп припрятал, и кирпич. И собака не выла бы, а так, глядите, как все осложнилось. Так что, возможно, эта версия отпадает. Хотя не совсем.

Не исключено, все так и было, только помощник, что у стеночки кровью истекал, не мог помочь Доминику, а у него самого не хватило сил унести труп. Ведь ещё и сокровища несли, ягдташ-то был. Впрочем, ещё не установлено, был ли Доминик…